Сегодня день памяти Веры Матвеевой. Впервые толком услышал её песни год назад (не считая летовского кавера на альбоме «Звездопад», услышанного, само собой, куда раньше) - и это было открытие сродни откровению. Матвеева интересна не только тем, что её образ не совсем укладывается в стереотипные представления о советской авторской песне (это как раз не единично и неудивительно), но прежде всего по той причине, что трагедия в её жизни, песнях и посмертной истории вопреки всему избегает соседства с чрезмерным гибельным пафосом, неизбежно сопровождающим наследие рано ушедших творческих людей. Из-за болезни Вера прожила всего тридцать лет, активно сочиняла последние пять, зная, что времени ей отпущено не так уж много - и песни этим знанием вполне закономерно оказались пропитаны - но, несмотря на незавидную судьбу, скорби в чистом виде в самих песнях при ближайшем рассмотрении почти и не обнаруживается; отчаяние уравновешивается поиском преодоления, возникающим то и дело назидательным словом «надо», строгим внутренним стержнем, не дающим воли макабру: в мире, раскрашенном чёрной гуашью, маячит белая косынка, а в дрожь бросающему парящему голосу не позволяет разгуляться до стихии чеканный бардовский ритм.
Этим завидным стоическим равновесием лучшие песни Матвеевой, собственно, и ценны; хотя порой они и вовсе становятся вселенски ультимативными. В таких случаях на ум отчего-то приходят слова Максима Семеляка о том, что при прослушивании песен Бориса Усова он испытывает чувство вины. Усовские «Еноты» у меня никогда ничего подобного не вызывали, а тут схожий спектр ощущений возникает на раз - и дело здесь не в карикатурного свойства досаде на мироздание за то, что человек в жертву искусству себя принёс, а ты вот, падла, жив; за подобного рода досадой обычно ведь конкретных оргвыводов не следует - но эти песни тем и сильны, тем и действенны, что вместо риторических вопросов в иные минуты могут заговорить побудительными предложениями. Иногда прямым текстом, чуть ли не риторикой моисеевых скрижалей (ты научись всё уметь, а не всё иметь; спрячь своё желание играть со мной в веселие), иногда подспудно - в общем, изначально заложенное в песнях интимное перерастает в глобальное, в список того самого мироздания претензий и требований лично к тебе, совершенно будто бы постороннему, на который ответить по существу вряд ли что-то найдётся. «Ты научись быть большим, но не будь как шум»; вот что после этого скажешь, что возразишь?
